Учатся мальчики, учатся девочки!

Публикуем рассказ Петра Дудорова "Приключения школьника" из нового сборника серии "Книга с историей".

Содержание статьи

ПЁТР ДУДОРОВ
"Приключения школьника" (отрывок)




— Ну, Володя, я сегодня был уже у директора школы и сказал ему, что приведу тебя завтра. Не трусишь? — сказал однажды своему сыну Иван Степанович Барыков.

— Нет, нисколько не боюсь, — весело ответил мальчик, глядя на отца смеющимися глазами. — Я уже давно жду, когда ты меня пустишь в школу.

Он сел рядом с отцом, положил руки ему на колени и спросил:

— Я в гимназию буду ходить?

— Нет, ты будешь ходить в городскую школу, голубчик, а когда кончишь её, тогда посмотрим, что делать дальше.

— A девочек там нет?

— Нет, эта школа для мальчиков. Конечно, там много шалунов, но ты должен помнить, что шалить в школе нехорошо. В свободное время можно и пошалить и побаловаться, но во время ученья не надо шалить, потому что школа существует для ученья, а не для шалостей. И если мне скажут, что ты шалишь, то мне это будет очень неприятно!

— Ну, я шалить не буду, — серьёзно проговорил Володя.

Он был очень рад, что отец наконец отдаёт его в школу. В школе ведь очень весело.

Все мальчики, которые ходили в школу, рассказывали ему очень часто про то, как много их там собирается, как они играют, как ссорятся и как учатся, и их рассказы всегда приводили в восторг Володю.

Нравилось ему и то, что все школьники были гораздо самостоятельнее, чем он. В школу они ходили одни, по дороге встречали товарищей, носили в своих ранцах книги и завтрак и после окончания занятий весёлой гурьбой выходили из школы и расходились по домам.

Лишь только Володя узнал, что он начнёт ходить с завтрашнего дня в школу, он тотчас же поспешил сообщить эту радостную весть всем домашним.

— Мама, я завтра в школу иду! А ранец ты мне купила?

Оказалось, что ранец уже куплен и в нём лежат даже все нужные книги, тетради и пенал с письменными принадлежностями. Когда Володя получили своё новое имущество, радости его не было конца.

В особенности нравился ему пенал, который был для него настоящим сокровищем. Самый пенал был сделан из белого полированного дерева, был украшен на верхней крышке хорошенькой картинкой и запирался на ключ. А в середине пенала лежали две ручки, карандаши, перья, резинка и хорошенький перламутровый перочинный ножик.

Книги и тетради были новенькие, и Володя просматривал их с большим интересом.

Итак, с завтрашнего дня он должен был сделаться настоящим школьником! Радостный и счастливый, заснул в этот вечер Володя, и во сне ему снились школа, новые товарищи, школьные игры и учителя, которых он ещё не видал.

На следующий день отец разбудил его раньше обыкновенного. Мама уже поджидала Володю к чаю, и он чувствовал, что в этот день его считают как бы героем.

Ну ещё бы! Ведь он в первый раз отправляется в школу!

Володя так спешил, что даже не напился как следует чаю и сейчас же, после второго стакана, стал собираться в школу.

Вместе с отцом прошли они знакомыми улицами и вошли в дом городской школы, мимо которого Володя так часто ходил, гуляя с отцом или матерью.

Шум детских голосов в первую минуту смутил Володю. Во дворе и в коридорах сновали дети разных возрастов, кричали, шумели и волновались.

Отец ввёл Володю в приёмную комнату со стеклянной дверью и куда-то ушёл. А через несколько минут он возвратился назад вместе с солидным господином в очках. Господин важно ответил на поклон мальчика и оглянул его с ног до головы.

— Десять лет, вы говорите? — спросил он Ивана Степановича. — Ну, что же, можно определить сразу в первый класс, если только он достаточно подготовлен. Ведь у нас, как вы знаете, есть первый приготовительный и второй приготовительный классы. В первый приготовительный поступают знающие только азбуку.

— Нет, я умею читать и писать, — гордо заявил Володя. — И четыре действия арифметики знаю.

— Вот как! — улыбнулся господин. — Ну, вынь из ранца, что у тебя есть. Сейчас мы посмотрим!

Он развернул Володину книгу и попросил его прочитать отрывок. Затем он дал ему чернила и заставил списать с книги две строчки, потом проэкзаменовал его по арифметике и остался очень доволен ответом.

— Вполне годится в первый класс, — сказал он наконец.

И, обращаясь к Ивану Степановичу, он прибавил:

— Значит, я его зачислю. Вы, Иван Степанович, можете идти, а я ему уже укажу сейчас его место.

Они поговорили ещё о какой-то плате, о сроках взносов, и Иван Степанович ушёл домой, повторив ещё раз Володе, чтобы он не шалил, вёл себя хорошо и учился бы прилежно.

— Ну, пойдём! — сказал господин, беря Володю за руку. — Меня зовут Николаем Ивановичем. Я — инспектор школы и твой начальник.

Они вышли в коридор и вошли в одну из комнат, уставленную партами, с небольшой кафедрой у стены и чёрными досками на противоположной партам стене.

— Где здесь есть свободное место? — спросил инспектор у учеников, которые сразу притихли при его появлении.

— Вот здесь, Николай Иванович, — отозвался один из учеников, указывая место во втором ряду.

— Ну, так вот посадите новичка. И смотрите, не обижайте его, — приказал инспектор.

Оставив Володю в классе, он вышел, и лишь только он отошёл по коридору несколько шагов, весь класс окружил новичка. Ему задавали сразу по десяти вопросов, и Володя едва успевал отвечать на них. Спросили его и фамилию, и имя, и где он раньше учился, и кто его отец. Одним словом, любопытные мальчуганы не пропустили ни одного вопроса, и через пять минут весь класс уже знал решительно всё про Володю.

В свою очередь, двое учеников, в числе которых был и сосед Володи по парте, завладели новичком и стали посвящать его в правила школы.

— У нас, брат, строго! — рассказывал Миша Ведрин, Володин сосед. — Учитель арифметики всё колы ставит, самый строгий. Батюшка — тот добрый, и учитель русского языка — тоже ничего. Учитель географии позволяет исправляться. Иной раз единицу поставит, а потом переправит её на тройку, если снова ответишь старый урок.

— А вон наш первый ученик, Бутенко, — объявил Белкин. — Он, брат, зубрило! Всегда всё знает. А Суравцов никогда ничего не делает — всё дерётся. Его хотят выгнать, а он не боится. Ты его берегись, он сильный.

— А ябедничать у нас нельзя, — вставил Ведрин. — Кто фискальничает, того мы не любим, и если ты будешь ябедничать и доносить, так мы тебя побьём.

— Ну, я ябедничать не буду, — ответил Володя. — А если меня Суравцов тронет, так я его поколочу.

— Ну, это не говори! Он сильный! — сказал Белкин.

— Это ты меня-то колотить будешь? — раздался вдруг над самым ухом Володи насмешливый голос.

Володя быстро оглянулся.

Перед ним стоял мальчик лет одиннадцати, довольно высокого роста, крепкого телосложения, с туповатым, но дерзким выражением лица.

Он слышал последние слова Володи, и гордость его сразу была задета, так как он считался первым силачом в классе.

— Так ты меня бить собираешься? — снова повторил Суравцов, наступая на Володю.

— Нет, не собираюсь, — ответил просто Володя. — Я говорил только, что поколочу тебя, если ты меня тронешь…

— А ты знаешь, где доктор Ай живёт? — спросил вдруг Суравцов.

— Нет, не знаю, — ответил Володя.

Суравцов сделал шаг вперёд и вдруг изо всей силы дёрнул Володю за волосы.

— Ай! — крикнул Володя от боли.

— Ну, вот, теперь узнал, — насмешливо произнёс Суравцов.

Володя чувствовал себя немного сконфуженным, потому что попался на удочку.

— А запятые, знаешь, как ставят? — снова спросил Суравцов.

Володя почувствовал, что здесь опять кроется какой-то подвох.

— Нет, не знаю, — сказал он, глядя прямо в глаза Суравцову. — Только если ты сделаешь мне больно, так уж пеняй на себя.

— Ого! — воскликнул Суравцов со злой усмешкой.

Он неожиданно подскочил к Володе и больно ударил его по голове.

Хотя Володя и не любил драться, но тут от обиды он весь покраснел и не выдержал.

— Я жаловаться не буду, только ты не жалуйся! — крикнул он.

И, налетев на врага, он схватил его в охапку.

Весь класс с любопытством следил за этой борьбой.

Хотя Володе было всего десять лет, но он был мальчик здоровый и крепкий. Как ни бился Суравцов, он никак не мог вырваться из объятий Володи, и тот с каждой минутой сжимал его всё сильнее и сильнее.

— Ну, я не хочу делать тебе больно, хоть и мог бы, — сказал наконец Володя. — Только в другой раз — смотри!

С этими словами он выпустил Суравцова, очень довольного тем, что дёшево отделался.

— А ты, брат, сильный. Мы с тобой будем товарищи, — сказал Суравцов, желая поскорее заключить союз с сильным новичком.

— Хорошо, — сказал Володя.

В это время от двери донеслось лёгкое цыканье.

— Тсс… учитель идёт! — раздался голос.

Все ученики с шумом бросились по местам, и в одно мгновение наступила тишина, и в классе водворился порядок.

Вошёл учитель русского языка.

Бутенко прочёл молитву, все сели, и урок начался.

Так как это был первый день ученья, то урока задано не было никакого, и половина часа прошло за диктантом, а остальную половину учитель объяснял будущий урок. Объяснял он хорошо, интересно, и Володя с удовольствием слушал его, невольно запоминая каждое слово. Но в то же время он искоса наблюдал и за товарищами, которые давно привыкли к этим урокам и вели себя непринуждённо.

Володя заметил, что Бутенко и несколько учеников, сидевших на средних партах, слушали уроки с большим вниманием, другие скучали и делали только вид, что слушают. Суравцов и два-три его товарища даже не старались показать своего внимания. Они весь урок играли в пёрышки или бросались жёваной бумагой, щипали соседей и мешали другим. Один из комков жёваной бумаги попал в Володю, но он промолчал, взглянув только на задний ряд скамеек, который в классе называли «галёркой».

За уроком русского языка следовал урок арифметики, а потом Закона Божия. После третьего урока следовала большая перемена.

Весёлой гурьбой высыпали школьники всех классов во двор, представлявший собою настоящую площадь. Вместе с учениками вышел и надзиратель, на обязанности которого было следить, чтобы ученики не очень шалили и играли без драк.

Первые минуты ученики были заняты завтраком. Те, у которых завтрак был принесён с собой, ели его, усевшись на траве, некоторые покупали себе булки у булочника, который принёс сюда целую корзину булок, a некоторые обходились и совсем без завтрака.

Но лишь только еда была окончена, все ученики разбились на партии, и начались игры. Одни играли в мяч, другие в бабки, третьи в чехарду.

Были и такие, которые бегали попросту взапуски, кувыркались по траве или гуляли попарно, рассказывая друг другу всё то, что произошло с ними в течение каникул.

Володя, который и раньше ещё любил играть в «классы», присоединился к этой игре. На песчаной площадке был начерчен палочкой длинный четырёхугольник, разделённый на четыре части. За ним шёл квадрат, разделённый косыми линиями, и полукруглый «котёл». По этим «классам» гоняли плитку, прыгая на одной ноге и выбивая её постепенно из первого, затем второго и так далее отделений, стараясь при этом, чтобы плитка не легла на черту.

Весёлый визг и крики раздавались со всех сторон. Большая перемена пролетела как молния, и на пороге училища показался сторож с звонком в руке. Сердито и спеша задребезжал звонок, игры моментально прекратились, и молодая ватага, толкаясь и шумя, бросилась к школе.

Жизнь в большом доме снова закипела, как муравейник, и молодёжь опять заняла свои места.

Подойдя к стене, на которой было прибито расписание уроков, Володя тщательно списал его себе в тетрадку.

Сейчас должен был начаться урок чистописания. В класс наконец вошёл худой нервный учитель, ученики, по обыкновению, встретили его вставанием, и урок начался.

После чистописания был урок пения, и школьный день окончился.

— Домой, домой! — раздались отовсюду голоса.

Кто-то кого-то ущипнул, кто-то заплакал, но на это никто не обращал внимания. Выйдя из школы, ученики рассыпались во все стороны, направляясь каждый домой.

Весело шёл Володя домой, гордый сознанием того, что теперь он — настоящий ученик, у которого есть и ранец, и товарищи, и заботы о завтрашнем дне.

Дома его засыпали расспросами, и Володя без устали рассказывал о своих первых впечатлениях, об учителях, новых товарищах и различных играх, на которые ему пришлось насмотреться.

Не забыл он рассказать и о Суравцове.

— Ты хорошо сделал, что проучил его, — сказал Володе отец. — Но ещё лучше сделал ты, что не бил его. Он, вероятно, отлично понял, что ты не слабее его, и, наверно, больше не будет трогать тебя.

— Он совсем не хочет учиться, — продолжал рассказывать Володя. — И всё время играет в классе в пёрышки или шалит. Все говорят, что его скоро выгонят из школы.

— Пока он глуп, он не понимает, какое это будет для него несчастие, — сказал Иван Степанович. — А вот когда он вырастет, так не раз поплачет над тем, что в детстве не хотел учиться, и поймёт, что без ученья человек никуда не годится.

— А много тебе задали уроков? — спросила мама.

— Много, — важно сказал Володя, делая серьёзное лицо. — К завтрашнему дню надо выучить восемь строчек стихов, научиться хорошо читать первые две страницы хрестоматии и решить пять задач по арифметике.

Уроки были заданы совсем небольшие, но Володя нарочно прибавлял для придания себе весу.

В этот день он сильно проголодался, и обед показался ему таким вкусным, как никогда. После обеда он гулял с отцом в городском саду и после шести часов сел за уроки. И странное дело!

Володя читал заданное, и ему казалось, что всё это он знает. Это происходило оттого, что он внимательно слушал в классе учителей и теперь всё казалось ему легче и понятнее.

Не прошло и часу, как Володя встал из-за стола.

— Всё знаю, — заявил он громко.

И, действительно, когда мать подошла к нему, чтобы проверить его знания, оказалось, что он великолепно знает все уроки.

Вечер поэтому оказался свободным, и Володя мог заняться своим любимым делом — рисованием, перерисовывая с книги картинки и раскрашивая их разными красками.

Так закончился первый школьный день Володи, и с этого дня для него началась новая жизнь, полная забот, труда и веселья.